Все надоело. Ничто не радует. И лето какое-то Не наше лето какое-то тропическое.
Радует, возможно, только женская красота. Хотя, если подумать, женская красота тоже не радует она утомительна. Мужская красота не радует. Дети и животные слишком шумят.
А что радует, уродство? Похоже, радует только уродство, в духе примитивного толкования постмодернизма. Такой вот Шрек красавица превращается в чудовище, и все счастливы.
Алма-Ата город необычайно падкий на цитаты, видимо в силу молодости.Вот и свои гоблины у нас появились
Банкиры, очевидно, не ангелы. Представить их милыми людьми, склонными к меценатству довольно сложно и неправдоподобно но чтобы так, сразу, в виде чудовищ Маленькие гоблины большие проблемы
Что же все-таки радует? Такие, например, пассажи:
«Не стоит себя обманывать: землемером Сервантес не был Нелепые постоялые дворы, где толпятся запоздалые герои итальянских новелл,нелепые горы, которые кишат тоскующими рифмоплетами в костюмах аркадских пастухов, делают картину страны примерно настолько же точной и типичной для Испании 17 века, насколько фигура Санта-Клауса точна и типична для Северного полюса века двадцатого. Видимо, Сервантес знал Испанию не лучше, чем Гоголь центральную Россию. И все равно это Испания.»
По упоминанию Гоголя, которого вряд ли бы вспомнил какой-нибудь западный писатель, можно догадаться, что это Набоков. В. Набоков «Лекции по зарубежной литературе»(М, Независимая газета, 2001)
Двигаясь в этом направлении дальше, что мировая литература не без удовольствия и делала, в конце двадцатого века она пришла не только к определенной свободе от так называемой «исторической правды» и «реальной жизни», что по Набокову является не меньшими абстракциями, чем абстракции художественные, только гораздо менее выразительными поскольку придуманы не художниками.
Если идти еще дальше, то мы обнаружим зачатки отказа от сюжетности. Я вообще не очень люблю сюжетность. Я совсем не люблю реалистичность. Ну кто любит реализм? Никто его не любит, противного. Я понимаю еще «реализм» измененного сознания Чарлза Буковски, но не бытописательство же А сюжетность ужасно исчерпаема, поэтому работая с сюжетом автор все равно рано или поздно использует описание, а описание рано или поздно приводит к описательству и «реализму», а этого уже никто не любит. Поэтому сюжеты комкают, микшируют, комиксируют только бы не рассказывать целиком. Роман сейчас вполне может состоять из ста страниц и быть романом. «Улисс» Джойса состоит из двухсот шестидесяти тысяч слов об этом тоже можно прочесть у Набокова, и в «Улиссе» описывается один день вряд ли это «реализм».
Правда, Набоков в своих лекциях подробно останавливается на Флобере, с его «Мадам Бовари», которую все-таки в отсутсвии описательности и сюжетности обвинить нельзя , но, во-первых когда то было, тогда все это еще можно было делать, во-вторых главное в романе это Эмма, а Эмма отнюдь не реалистический образ, не смотря на мужа и любовников. Эмма это фантом, неизреченная прелесть, роскошь, мечтательная даль, поэзия
Так что единственный способ уйти от скуки это отказаться от сюжетности вообще, ловить впечатления непосредственно из воздуха, моделировать экспрессию чистых форм, по крайней мере до конца лета а там посмотрим