Конечно, можно цитировать К.Н. Леонтьева, говорившего: - Неужели гениальный красавец Александр, в пернатом каком-нибудь шлеме, бился под… ради того только, чтобы мелкие и ничтожные и т.д. и т.д…
А можно наоборот вспомнить Георгия Иванова, который про «голубых комсомолочек» писал, что: — И Леонид под Фермопилами, конечно, умер и за них.
Можно еще задуматься о том, ради кого не переплыл реку Урал Василий Иванович Чапаев — ради нас с вами, поскольку мы сейчас живые и наше время сейчас соотносить себя с вечностью, или Чапаю просто не повезло, и он недостаточно хорошо думал над своими картошками…
Можно вспомнить «делай, что должен и будь, что будет», или девиз английских летчиков времен второй мировой войны, явно почерпнутый ими из более романтического времени: - Без страха идти в темноту…
Как бы то ни было, но когда сталкиваешься не с мифологизацией той или иной войны, а с художественными свидетельствами участников событий, то никакого романтизма не наблюдается.
Миф о красоте и благородстве белого движения подвергается большому испытанию после прозы Газданова — Г. Газданов «Вечер у Клэр», СПБ, Азбука-классика 2000. Именно потому, что с красными, махновцами и зелеными сразу все понятно — как их не называй, хоть быдлом, хоть товарищами, сущность в том, что в основе движения мужик из самых неплодородных, самых нечерноземных губерний крестьянской страны. А добровольческая армия состоит из буржуазной и мещанской в основе прослойки, обильно сдобренной тем же быдлом.
Виселицы у Газданова отнюдь не повод для булгаковской рефлексии героев, которым снятся страшные сны, а обыденная реальность гражданской войны, сопровождающая белый бронепоезд в его лихорадочных передвижениях по полуострову Крым. Гражданская война сопровождается наблюдением сцен животного ужаса, охватывающего людей в минуты смертельной опасности. Поскольку герой Газданова храбрый человек, то он дает нам и сцены удивительной храбрости, которых нет в описаниях войны, например Селина (Путешествие на край ночи), чей герой — убежденный трус, но общее ощущение бессмысленности происходящего и там и тут возникает одинаково. Добровольческая армия у Газданова выглядит не слишком презентабельно, состоит она, помимо всего прочего из огромного количества воров, живущих на счет войны и пользующихся моментом.
Но Газданов уехал, вместе с остатками этой армии, и писал уже в Париже.
Для того чтобы понять, что случилось в том же Крыму дальше, нужно обратиться к другим авторам — к тому же Ивану Шмелеву с его «Солнцем Мертвых», уже по-настоящему страшной русской книге о замогильном мародерстве и насилии, которому подвергся благодатнейший край, — так что если белые не ангелы, то на красных то сразу клейма негде было ставить. Очевидно, что во время гражданской войны хороших вообще не бывает.
Кстати, а Крыму, судя по телевизору, и сегодня не очень-то везет…
«Было много невероятного в искусственном соединении разных людей, стрелявших из пушек и пулеметов: они двигались по полям южной России, ездили верхом, мчались на поездах, гибли раздавленные колесами отступающей артиллерии, умирали и шевелились, умирая…»
Ну и что, неужели и сегодня кто-то будет утверждать, что эти люди умерли и за нас, или за «голубых комсомолочек», или за будущий трепет жизни? К сожалению, ничья история никого ничему не учит — ни кого и ни чему, и опять раздаются эти разговоры благонамеренных мясников о необходимости участвовать и соответствовать, что же делать — мясники книжек не читают — они принимают решения.
