Кинокартина «Жылама» Амира Каракулова открывает пространства — мистические и близкие одновременно… Аул, где живёт семья главных героев, напоминает занесённую снегом резервацию (примерно такое же «поселение» я видел в нескольких километрах от Алматы, с такими же молчаливыми угрюмыми жителями, недружелюбно смотрящими через ограду из алюминиевой проволоки)… Райцентровский медпункт с провинциальным гиппократом-пофигистом, прописывающий средство для успокоения нервной системы — девочке смертельно больной лёгочным недугом… Бабушка, которая перед сном обречённо выпивает, нервно курит и просит прощения и заступничество у Аллаха.… Наконец, главная героиня — Майра, оперная певица, приехавшая из далекого Китая на землю предков, с диагнозом, который противопоказывает вокальные опыты на целый год и прописывает молчание… Ночами Майра греет горло у очага, беззвучно раскрывая рот. Может она вспоминает оперные партии, петь которые ей нельзя, а может выпускает накопившуюся боль и рыдания.… О том что Майра была когда-то оперной певицей напоминают лишь французские выходные платья.
Всё познаётся в сравнении. Просматривая «Жыламу» лично у меня возникли ассоциации с картиной «Танцующая в темноте» Ларса фон Триера. Здесь не только близость в технических моментах съёмки (не статичная камера, кадры порой «не в резкости», эффект «home video»), но сюжетные (слепота у Бьорк — безмолвие у Майры, серьёзно больные дети — у Сельмы сын с наследственным глазным дефектом, у Майры — больная девочка) и даже ролевые, точнее отсутствие ролевого начала — Бьорк и Майра и в жизни и на съёмочной площадке — поют, а не «играют» певиц.
В картине Ларса фон Триера — Сельма, чтобы спасти сына — убивает полицейского укравшего деньги, накопленные адским трудом на фабрике. За это она идёт на эшафот, последний ритм в её жизни — это стук предсмертных шагов по тюремному полу. Этот «бит» позволит достойно дойти до виселицы и вырваться из сковывающего как лёд безмолвия. В финале картины Амира Каракулова — героиня нарушает предписанное молчание — вдохновенно исполняя партию из оперы для обессиленной девочки … это будет единственный, последний и заключительный момент когда в свои права вступит МУЗЫКА. Кинозрители не узнают, исцелит ли музыка обречённую девушку, или это будет прощальная мелодия для любимого человека.… По-видимому, режиссёр предоставил домысливать кинозрителю. Достойный финал не типичной искренней кинокартины.
Порой, чтобы сделать невозможное — нужно ломать «противопоказания» и делать что-то запретное, может тогда мы сможем пробить брешь, лазейку того безмолвия, которое сковывает хуже льда и клеймит печатью молчания, тех кто должен петь… тех, кто хочет петь…
Пойте, а не молчите! Плакать пока не время…
Любитель пения, который не плачет -
Tima Altrueast
