Дина Рубина, «Высокая Вода Венецианцев» (М, Вагриус, 2001), удивительная писательница. Хотя бы тем, что по настоящему писать по-русски начала, только уехав из России в Израиль. Говорят, что она что-то пишет и на иврите, но нам это объективно не очень интересно — нам интересно, что же она пишет по-русски — и с каждым днем все лучше и лучше. Причем она может писать очень смешно — помните ее рассказы в журналах, до появления первых изданных «вагриусом» книг — такой черный юмор, что-то о том, что евреям, для веселья, бог дал 150 миллионов арабов вокруг — так, чтобы не скучали. Соотношение русской и еврейской (точнее израильской) тем у нее весьма симптоматично — Москва и Ленинград — любимое прошлое и осколки образа жизни, а Иерусалим — судьба своего народа и роскошь принадлежности.
Ее женщина говорит в Венеции только приятному ей мальчику-музыканту, как миллионер, не спешащий афишировать свое богатство — я из Иерусалима. И наслаждается равенством происхождения — Венеция, Иерусалим, пусть и приобретенным равенством…
Дина Рубина сейчас одна из самых читаемых русских писательниц и я воспринимаю это как противовес и колористическое разнообразие все шире разливающейся в современной России посконности. И, особенно вот этому, практически уже государственному выражению — «русские люди», когда говорят о российском населении. Нет, спору нет, русский человек действительно заслуживает уважения, но что делать, скажем, немцам и евреям? Ну ладно, положим, немцы и евреи уже уехали — а что делать башкирам, татарам и, например, тувинцам, про которых вспоминают, только при съемках национальных праздников.
Понятно, что маятник качнулся в другую сторону, но в сегодняшней России все же, с этим сильно перегибают — такое впечатление, что там сейчас только русские и чеченцы — которые единственные, точно не русские, и еще, как ненадежная прослойка, с отсроченным приговором — кавказцы на базарах. Ох, не есть это хорошо…Пора бы русским людям об этом задуматься…
Дина Рубина в Израиле с 90-го и ее проза несет в себе все признаки ее поколения и отношения к жизни — эмиграция для ее героинь и испытание, и одновременно приобретение иного, уже легитимного статуса. Как и, в практически любой нашей эмигрантской прозе, в ее прозе содержится частичка аксеновского острова крыма — осуществленная мечта о людях, говорящих по-русски и одновременно свободно передвигающихся по миру, знающих еще несколько языков и живущих там, где им нравится. Дина Рубина тоже не избежала смакования этой осуществленной мечты, как и некоторых особенностей мировосприятия, которые родом явно из предыдущей страны.
Недаром ей, для того чтобы позволить своей героине трогательный и целомудренный постельный роман в Венеции с милым итальянским мальчиком-художником, пришлось наградить ее быстротекущей смертельной болезнью (рак), а чтобы окончательно искупить вину героини, наделить итальянского мальчика Антонио сходством с любившим ее и погибшем из-за нее двоюродным братом — разумеется, Антошей…
Без этого Рубина своей героине ни Венецию, ни Антонио разрешить не могла — только в предверии смерти. Впрочем, это как раз очень понятно, и очень по-русски.
Слова же, какими она и об этом и о многом другом, включая воюющий Израиль, рассказывает, действительно становятся все точнее и выразительнее. То есть мы имеем редкостную возможность наблюдать, как проза от книги к книге становится чище и прозрачнее — за одно удовольствие сравнивать, можно скупить все книги Дины Рубиной, которые есть в наших магазинах. Приятного чтения.
