В эти дни проходит одна научная конференция в городе Санкт-Петербурге, проводимая русскими и американцами. Называется она «Теннесси Уильямс в русской и американской культуре». Конференция еще не закончилась, но первые выводы, к которым она пришла, такие: Теннесси Уильямс официально признанный гений
Хороших писателей все-таки мало. Вот тот же Павич говорит, что талантливых читателей на свете гораздо больше, чем талантливых писателей. Но хорошие писатели все-таки есть хотя им это явно трудно, а вот хороших драматургов почти нет. Почти. Хорошим драматургом стать практически невозможно. Слишком много ограничений театр, актеры. Вот был один хороший драматург Шекспир, Уильямс был, как оказалось, совсем недавно. (Сам Уильямс любил еще Чехова, но я Чехова как-то меньше )
Драматургия вообще такая штука, что, я думаю, тех, кто рождается драматургами, наверное, в детстве давят практически никто не выживает. А из тех, кто выживает, большая часть ублюдки. Те же, кто как Шекспир с Уильямсом, на них явная печать то ли богоизбранности, то ли богооставленности, то ли того и другого вместе. Во всяком случае, с богооставленностью у Теннесси Уильямса «Пьесы» (М., Гудьял пресс, 2001) все в порядке. Такая первоклассная богооставленность редко встречается.
Она была, скажем, в саду Себастьяна, из пьесы «И вдруг минувшим летом», напоминающем продуманные джунгли, и в том вулканическом острове, на котором новорожденные черепашки, выбираясь из яиц, бросаются к морю, а хищные птицы камнем бросаются вниз, раздирают и пожирают их, потом опять вверх, вновь камнем вниз прямо на них, и вновь кружат Себастьян полагал, что лишь сотой части одного процента черепах удавалось добраться до моря. Сын миссис Винэбл, поэт Себастьян, искал в этом зрелище Бога, точнее его чистый образ
Я понимаю, что в пересказе это выглядит несколько нарочито (и миссис Винэбл это, кстати, отлично осознавала), но таковы уж особенности образной системы Уильямса. Дело не в особенностях, а в том, что неожиданно поражает вас в самое сердце, несмотря на сознательную и праздничную театральность и «Трамвая «Желание», и «Ночи игуаны», и даже рассказов, тоже по-своему театральных. (При всем при этом смотреть Уильямса в театре совершенно не хочется зачем разочаровываться?)
Совершенно не определимо и не поддается учету, являлся ли Теннесси Уильямс романтиком. Хотя некоторые критики так прямо и пишут: оставался, дескать, до конца романтиком. Для меня, повторюсь, очевидна лишь большая степень богоизбранности и богооставленности этого героя
Да, про его гомосексуализм и сексуальность вообще, о чем так много говорилось при жизни писателя. Вот как он высказывался об этом в интервью журналу «Плейбой»:
Вернемся к сексу. Вы верите в то, что в конце концов человек следует зову своего фаллоса?
Надеюсь, что нет, мальчик. Надеюсь, что он следует зову своего сердца, своего испуганного сердца.