Разбудил ее глухой тяжелый стук.
Как будто, что-то упало.
Сквозь занавески тускло просачивался свет луны.
Все еще сонная, она провела рукой по постели: мужа рядом не было.
— Куда же он подевался? — подумала она.
Накануне, муж, как сколько раз уже бывало за последние тридцать лет, что прожиты вместе, пришел сильно пьяным. На автопилоте добрался до дома и свалился до ее прихода.
В воздухе густо висел тошнотворный запах переработанной водки, да разносился храп.
Это, если не считать разбросанных носков и одежды…
Можно было бы лечь спать в другой комнате.
Но она человек привычек: на другом месте не заснет.
— Но все же, где же муж?
Она встала, прошла в другую комнату, зажгла свет. Пошла дальше. Нет его нигде…
И тут она вспомнила, что проснулась-то она от стука, мягкого, глухого.
Быстро вернувшись в спальную, она зажгла свет, обошла широкую, высокую кровать и с другой стороны нашла его, лежащего на полу. Будить его бесполезно, поднять — невозможно.
Утром, проснувшись, она обнаружила его уже лежащим на кровати. Но он не спал. Он лежал и страдал.
Немного погодя, встал и вышел.
Было слышно бульканье воды. Наверное, утоляет жажду. Как всегда.
Возвращается. Выглядит виноватым:
— Прости меня, если что сказал не так, — говорит он тихо.
— Ничего не говорил.
После продолжительного молчания опять:
— Ты не видела мои зубы?
— Нет.
Он опять уходит. Бродить по комнатам. Наверное, вспоминать, где был, что делал и где искать…
Она потягивается, вздыхает. Надо вставать. Мужу идти на работу. Надо отправить его, а то опять завалится.
Хотя, если отправить — вечером снова придет пьяным, после похмелья на работе.
Но, хоть покажется на работе: из двух зол выбираешь наименьшее…
Муж обыскал все предположительные места, но зубы как сквозь землю провалились.
— Надо помочь найти зубы, — уже с раздражением думает она.
Ей ведь тоже на работу, опоздает еще из-за этих зубов, которые, между прочим, теряются уже не в первый раз.
Она приводит себя в порядок, ставит чайник на плиту и присоединяется к поискам.
И вдруг ее осеняет…
Она входит в спальную, обходит кровать, опускается на колени и, нагнувшись так, что кровь мгновенно кидается в голову, и лицо тяжелеет, заглядывает под кровать.
Так и есть.
Пластмассовая челюсть лежит в пыли под койкой.
Поморщившись, она поднимается, проходит в столовую, садится в свое кресло и начинает пить чай. Одна.
Сдерживая себя, чтоб утро не начиналось с ругани.
Но, когда муж входит уже с челюстью во рту, она не выдерживает.
Ее распирает хохот.
Злость проходит.
Муж тоже виновато начинает раздвигать рот в несмелой протезной улыбке…
А немного погодя, челюсть, нагло подпрыгивая, уже клацает, попивая чаек.
А язык все норовит вытолкнуть ее вон снова…
