— Ну не надо мне читать морали, не надо! — Я вскинул руки.
— Но, послушай,
— Забей, — я хлопнул дверью.
Лил сильный дождь. Устало закутавшись в воротник, я поплелся домой. Что меня там ждало? Холодный свет монитора, кейбордовский треск и пустота.
Я всегда знал, что сильно выделяюсь среди серо-голубо-до неприличности обычно-непонятной толпы. Ярко-красные, налитые кровью глаза, бледная кожа, неухоженные патлы, приросший к ушам плейер указывали на мою национальность. Композитор. Псих. Бездарность.
Все по местам, начало, оно и есть начало.
В детстве я обнаружил в себе ЭТО. Первым моим звуком было что-то похожее на фа-бемоль. Мой храп ночью очень напоминает симфонии Бетховена, мое сердце бьется в ритме Deep Хаус. А кошки на моем чердаке орут Лунную сонату. Как ни странно, никто этого не замечает.
Дальнейшие события (после рождения), в принципе, не отличались большим разнообразием. Школа — мои черные дни. С учебой не ладилось, учителя казались мне тронутыми, а самое плохое — я не боялся этого говорить. Сидя за партой, зубря таблицу квадратов, изучая путь Чингисхана, восхищаясь Ильичем я провел лет пять. А после понял — не мое это. Ритмы бились во мне, гоня кровь по жилам, отравляя мозг, но все же возрождая во мне жизнь. Все деньги, что родители давали мне на еду, уходили на кассеты. Я жил в мире Metallica. Потом, немного позже, я бегал по магазинам в поисках редкого тогда альбома Prodigy. Я помнил все биты наизусть, они жили во мне, я не мог без них.
С появлением плееров все значительно упростилось — наушники приросли к моим ушам, я засыпал под музыку, просыпался под тягучий звук севших батареек. Она заменила мне реальность.
Но пора меломании прошла, из-за чувства собственного достоинства, из-за принципа «чем я хуже».
Я напичкал свой старенький комп самыми навороченными музыкальными программами. На инструменты, естественно, денег не хватало. Голубой свет монитора примагничивал, я не мог отойти от него даже на метр. Я просыпался и засыпал около него, ел около него, жил.
Ничего не получалось. Мысли не шли, треки не имели успеха даже в собственном классе. Да и мне они через несколько дней не казались особенными. Я поймал себя на мысли, что потихоньку начал косить под других исполнителей. Сдало не по себе. Десятки треков показались мне жалкими пародиями.
Но вскоре судьба предоставила мне еще один шанс.
В универе я прослышал одну интересную вещь. Ребята соседней группы создавали свою банду.
… Все шло отлично. Меня сразу приняли, а мои треки запихали в новые композиции. Школа покорилась мгновенно — наши первые треки были действительно высшими. Дальше-больше, и в один прекрасный день мы стали популярными среди нашего города, наших клубов, подпольев и злачных мест. Нас стали узнавать, нам удалось записать демо, а потом и дебютный альбом небольшим тиражом.
Но хорошие дни не могли длиться вечно. Безотказно сработал принцип зебры — все началось с того, что денег за альбом мы не получили. Бесконечная ходьба по офисам «больших боссов» не дала результатов.
А мои друзья оказались просто вампирами — они высасывали их меня все новые и новые вещи, они жили за счет меня, питались моими мыслями.
Мы уже не писали новых альбомов. Но группа жила. И тогда я понял, как.
… Монотонный стук ботинок оживил асфальт. Все вокруг ожило — зелень была зеленее, чем обычно, птицы вновь запели сонаты, а трава шелестела Штрауса. Пульс бился как барабаны Safri Doo, мой мозг был светел, как у Че Гевары, мои мысли взлетели выше Гагарина.
Обшарпанная дверь студии была закрыта.
